Главное сегодня

28/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
13.05.10 16:50
| Просмотров: 170 |

Илья Бояшов: «Девяностые» – это просто «девяностые»

Павел Смоляк

Известный петербургский писатель, лауреат престижной литературной премии «Национальный бестселлер» Илья Бояшов выступил в непривычном для себя жанре, он написал о «лихих девяностых» - роман «Кто не знает братца Кролика» вышел этой весной. Зачем писатель взялся за модную ныне тему и каково будущее России? - Илья Бояшов поведал обозревателю «Шума» Павлу Смоляку.

Свой последний роман вы писали десять лет. Бросили его, а потом вдруг дописали. Чем это вызвано? Не поддались ли вы моде на девяностые?

Вызвано только тем, что в литературном отношении я, скажем так, немного набил руку. И очень хорошо сделал, что написанный в конце девяностых свой первый роман спрятал в стол. Потом вытащил, полюбопытствовал и увидел, насколько он огромный, сырой, затянутый – в общем, честно говоря, никакой. И скучный (что самое страшное для литературы). Тем более, время то навсегда ушло, атрибуты его поистерлись порядком, позабылись. И тогда взял меня обыкновенный азарт: как сделать вчерашний опус интересным для дня сегодняшнего? Выход был один: оставить в этой дурацкой истории только те признаки нашего существования, которые никогда не меняются и которые всегда любопытны – товарищество, к примеру, любовь, глупость, фанфаронство. Вот у Ремарка – «Три товарища» или «Черный обелиск» - сколько лет прошло, многое из того, о чем он писал (я имею ввиду атрибуты времени) понятно теперь только историкам. Но ведь и несведущим в истории Германии людям по-прежнему «Три товарища» читать интересно! Почему? Да потому что большая часть страниц - о вечном. Я и решил отправиться по такому же пути – постараться вычленить вечное в обыденном и проходящем. И выбросил почти всё (две трети романа), за исключением нескольких совсем уж явных признаков «девяностых» (бандитизм, Чечня, т.н. «бизнес») – оставив только то, что, на мой взгляд, будет и сейчас понятно, и завтра, и послезавтра. Получилось или нет – дело второе. Но вот творческая задача сама по себе была очень любопытна.

Богема всегда не замечает, что вокруг нее, она как бы внутри себя. Осуждаете ли вы своих героев, что они, по сути, такие амебы, которым в жизни мало надо, но при этом они горько и громко готовы рассуждать о несправедливости жизни?

За что осуждать героев, жизнь которых в самой сути своей мне исключительно симпатична? В то время когда потные дяди под шестьдесят, забыв свое почтенное советское прошлое, словно дети малые играли в западный образ жизни, бегали друг за другом с пистолетами с высунутыми языками, как бобики, и важно разъезжали в дымных железных коробочках («мерседесы» и «джипы»), подобные личности предавались вечному занятию творческих людей: спорам о вечном. Нет, эти ребята далеко не амебы. Они далеко не так просты. Герой Сэлинджера, который вот так ходил и разговаривал (вспомните «Над пропастью во ржи»), не прост. И кто в результате выиграл – потные дяди, налево-направо гробившие свои и чужие жизни из-за совершенных иллюзий или «проспавшие время» «свободные художники»? – вопрос поистине риторический?

У героев романа есть прототипы? Если да, то, где они сейчас, чем занимаются?

Конечно же, все герои имеют свои прототипы. И занимаются точно тем же, чем и занимались в «девяностые».

Что для вас «девяностые»? Когда лучше было – тогда, сейчас, в СССР? «Девяностые» - хорошо или плохо?

Для меня «девяностые» – это просто «девяностые». Как и СССР был просто СССР. И начало нового века - просто начало нового века. Не более – но и не менее.

«Кролик» больше повесть, чем роман, даже рассказ, скорее всего. Чувствуете ли вы, что сегодня читатель хватается за текст, который он готов проглотить за сутки, и полностью игнорирует большой формат, формат романа?

Что касается формата – я и готов писать целые «Саги о Форсайтах». Все дело в том, что они у меня попросту не получаются. Пишешь, пишешь – а в итоге, как обычно, с гулькин нос.

Для большинства читателей вы стали известны после «Национального бестселлера». Многие, честно говоря, и после премии не много о вас слышали. В одной из бесед, Валерий Попов, председатель Союза писателей Санкт-Петербурга, заметил, что премии – это скорее игра, они никогда не достаются тем, кто их достоин. Их вручают по заказу или тем, на кого пал перст тайного ареопага спонсоров. Что для вас литературные премии, писали ли вы «под премии», вели ли интриги? Нужны ли литературные премии?

Под премии не писал, интриги не вел. Премии, конечно же, нужны – они поощряют творческого человека.

Каков сегодня литературный процесс? Вы работает редактором в издательстве, видите ли новые имена, задатки уверенности, что русская литература снова прогремит?

Процесс есть процесс – он идет. Делать прогнозы, честное слово, не берусь. Имен много и они все время в ротации. Сейчас современную литературу анализировать очень сложно – этим будут заниматься литературоведы лет так через двадцать-тридцать. Что касается будущего «русской литературы» - опять-таки, те же самые «девяностые» сыграли с нами веселую шутку: тогда мы во всем бросились подражать Западу, и в литературе мы, высунув языки, усердно взялись копировать Чейзов и Кингов с Толкиеном: и, разумеется, скатились в яму -причем, очень быстро, - из которой выкарабкиваться еще долгие-долгие годы...

Какой литературный жанр сегодня наиболее актуален? Возвращаясь к вашему последнему роману, выходит, что смесь художественной прозы и мемуаров сегодня востребовано читателем, вам не кажется?

Вообще-то писателю, который уже является автором несколько изданных и более-менее проданных книг, можно работать в любом жанре – главное, чтобы было не скучно. А вот начинающему, как редактор, посоветую создавать небольшие по объему романчики. Дело в том, что рассказы и повести сейчас, как жанр, совершенно невостребованы на рынке. В чем причина этого – не знаю. Но издательства -в случае с начинающими, конечно - стараются эти жанры не брать.

На одной из встреч с читателями вы сказали, что не хотите смотреть «Утомленные солнцем 2» Никиты Михалкова. В том плане, что не хотите вновь погружаться в ужасы войны. Как на ваш взгляд, есть ли сегодня «патриотическое кино», не наполненные пустым пафосом фильмы, а картины, которые можно и нужно рекомендовать подрастающему поколению, чтобы они «познали» Родину.

Мир изменился. Кино изменилось. Если, как и в случае с литературой, даже имеющие энергию на масштабное творчество Бондарчук и Бекмамбетов побежали за западными образцами, - а это такое же перспективное для отечественного творца занятие, как и выпуск в Аризоне тульских самоваров и пряников – то говорить о прорыве не стоит. Никакому «Дозору» и «Обитаемому острову» до западного образчика (те же «Терминатор» или «Аватар») не дотянуться по той простой причине, что подобные «Дозоры» и «Острова» (как и «Девятые роты») есть подражание, повторение, копирование – не более. А подражание, пусть даже виртуозное никогда не сможет стать мировым явлением. Никогда. Потому что там и не пахнет актом настоящего творчества. Поэтому, боюсь, и «Утомленные-2» - не прорыв. Ужасы, не сомневаюсь, ждут («Спасти рядового Райна», «Бесславные ублюдки»). А что касается остального… «Летят журавли» был прорывом. «Баллада о солдате» был прорывом. «Весна на Заречной улице». «Белое солнце пустыни». Сейчас в жанре «патриотического кино» такого уже нет. Самого жанра нет - возможно, пока?. Какие тут могут быть рекомендации?

Вы живете в Петербурге и многие ваши коллеги, писатели и поэты, активно участвуют в общественной жизни города. Как вы относитесь к последним инициативам в городе, скажем, к строительству башни «Газпрома» и градостроительной политике городском администрации.

Я реалист. Башню построят, градостроительная политика целиком и полностью будет зависеть от интересов «кошельков на ногах». Меня послушает госпожа Батурина? Сомневаюсь. Единственное, что могу сделать – высказать свое мнение. Хотя заранее знаю - для великих мира сего мое личное мнение – это мнение лилипута.

Вы вообще как – против течения или по течению плывете по жизни?

По течению, по течению…причем, люблю быстринку.

Читая ваш последний роман, складывается впечатление, что «девяностые» - это когда каждый не на своем месте. Ваши герои приходят в баню к «девочкам», которые на проверку оказываются эрудированными барышнями, место которым где-нибудь за университетской кафедрой, но никак не голыми в бассейне. Опять же женщина держит кафе и занимается еще десятком неженских дел. Творческие люди вовсе вынуждены унижаться, впрягаясь в авантюры.

Честно говоря, у меня складывается впечатление, что в нашей лихой стране на протяжении всей ее истории почти каждый «не на своем месте». Что уж тут говорить о «девяностых»!

Вы долгое время проработали в Нахимовском училище. Какие там ученики? В том смысле, вырастит из них элита морского флота или скорее Нахимовское училище – больше бренд, где престижно учиться, но выпускники выбирают в основном гражданские специальности?

В Нахимовском – обыкновенные ученики. Как и везде. Поэтому прогноз не труден – пять процентов из них превратятся в ученых, исследователей, настоящих офицеров, то есть в тех, кто будет представлять элиту страны. Пять процентов станут откровенными негодяями. Остальные – градация между этими двумя полюсами.

И последнее. Как сделать так, чтобы на вопрос: «Когда началась Великая Отечественная война?» школьники не тупили глаза и не краснели, выдавая лицом, что не знают ответа?

Как историк скажу однозначно: уже лет через двадцать девяносто девять процентов всех людей на подобный вопрос, совсем не пряча взгляд и не краснея, будут говорить: «Не знаю». Ход времени - самая страшная вещь, которая только существует на свете, но противиться ему совершенно бесполезно.