Главное сегодня

29/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
03.09.10 05:30
| Просмотров: 1598 |

Все - сама

Анна Козлова

Когда он вошел, в этой омерзительной обтягивающей майке, в льняных своих штанах за пятьсот евро, и полез меня целовать, я не выдержала. Я вырвалась и сказала: «Все, дорогой. Достаточно. Я тебя бросаю». Он удивился, даже как-то поник, и на штанах появились грустные складки, ну и все эти вопросы, конечно: почему, что я сделал не так, я тебя чем-то обидел?

Не могу сказать, что обожаю объяснять мужчинам, которых бросаю, почему я это делаю. Это зыбкая поверхность, ступать на нее опасно и стыдно. В вопросах любви, а особенно, любви умершей, слишком много относительного. Поэтому обычно я просто говорю, что встретила другого – это странным образом успокаивает тех, кто стремительно переходит из категории действующих в категорию бывших. Видимо, они считают, что быть брошенным ради чужого мужика предпочтительнее, чем быть брошенным просто так, за внутренние свои качества.

Мы сидели на кухне – я на подоконнике, он за столом. Он говорил, что категорически не согласен с моим решением, что я несправедлива к нему, не права. И тогда я решила поставить маленький психологический эксперимент. Я сказала: «Давай, убеди меня остаться. Назови причины, почему я должна быть с тобой. Пообещай мне что-нибудь. Наври. Сделай хоть что-нибудь!» Видит Бог, если бы в тот момент он хотя бы встал из-за стола, стащил меня с подоконника и нашептал, как он меня любит и какой фантастической станет наша жизнь совсем скоро, когда его денег будет хватать не только на льняные брюки и кокаин, я бы осталась. Я давно не жду от мужчин поступков, мне достаточно увидеть хотя бы готовность к поступку.

Ее, впрочем, не было. Меня ожидало униженное блеянье о каких-то «наших отношениях», которыми он «очень дорожит» и просто не понимает, чего это я взбеленилась на ровном месте. Я объяснила. И готова повторить.

Я не считаю, что мужчина и женщина равны. И не считаю, что постель, ради которой, собственно, и затеваются все эти так называемые «отношения» одинакова для участвующих сторон. Даже самая невинная, буквально насморочная инфекция из тех, что относятся к ЗППП, по-разному отражается на мужском и женском организме. Ему, как правило, достаточно попить таблеточек, и снова готовиться к опылению одиноких цветков, а ей – полгода мыкаться по гинекологическим креслам. А если вдруг, ну, так иногда случается, беременность? Кому, скажите-ка, абортироваться, страдать, рыдать, или, при более удачном исходе, рожать-страдать-рыдать, а потом еще восемнадцать лет себе не принадлежать? Это еще хорошо, если только восемнадцать лет, иногда срок равняется всей жизни. О каких «равноправных отношениях» тут может идти речь? О каком, к чертям собачьим, «взаимном удовольствии»?

Самая дешевая шалава с Ленинградского шоссе берет за минет полторы тысячи. Вот и посчитаем, во сколько могла бы обходиться среднестатистическому мужчине постоянная любовница, с которой он равноправно спит пять дней в неделю, а временами еще и смски отправляет такого приблизительно содержания: «Кинь мне, плиз, 500 р. на телефон, потом отдам». При равноправии-то, ясное дело, одним минетом не обходится.

Убейте меня, если я не права, но я считаю, что мужчина обязан давать деньги женщине, с которой он спит, причем, регулярно. Он обязан кидать ей на телефон, на мороженое, он обязан спрашивать, уходя и насладившись: «Тебе деньги нужны?» - потому, что если он этого не делает, он просто сволочь. Потому, что эти деньги – его расплата с женщиной за будущее, которое не будет совместным, и за настоящее, которое она проводит с ним, а не с возможным тем, кто предложил бы ей нечто большее. Да хотя бы законный брак, как это и предполагалось еще двадцать лет назад.

Казалось бы, чего проще? Ты мне – я тебе. Купи мне колечко, отведи меня поужинать, тебе же самому будет приятней. Ты увидишь мою радостную улыбку, ты почувствуешь мою благодарную нежность, я буду смеяться твоим шуткам, а не сидеть с кислой мордой. Но нет. Не выходит у нас по-простому.

Взять хотя бы мужчину в льняных штанах. Он знает, что я должна уехать в Болгарию, предварительно, конечно, заплатив за визу и за билет. Он также знает, что с деньгами у меня совсем даже не очень, то есть, на билет-то хватит, но ведь и там кушать надо. А у него деньги как раз есть, и каждый день, слушая о том, как они мне нужны, он идет в магазин и покупает себе штаны за пятьсот евро. Приглянулись они ему: пришел, увидел и купил. А потом еще и похвастался: гляди, мол, подруга, какой я у тебя модный!

Дальше – больше. В Болгарию я все-таки уехала. Поднапряглась, подработки лишней взяла, недельку головы не поднимала, и нашлись денежки, куда они, родимые, денутся! Уехав, оставила ему местный телефон, потому, что на него мне звонить дешевле, чем в роуминге. Что бы вы думали, мужчина в льняных штанах упорно звонит и пишет на мой московский номер, а когда я говорю: хрена ли, дорого же, - он отвечает: а я тебе на болгарскую симку звонил, но почему-то не дозвонился.

Почему же, интересно, он не дозвонился мне по номеру, по которому дозванивались все прочие заинтересованные люди? Наверное, просто потому, что свои деньги он считал, а мои – нет. Ведь ему с мобильного звонить на болгарскую симку было дороже, чем на московскую, а сколько я там в итоге выложу за роуминг его просто не интересовало. Равноправие же, в конце концов.

Но самое испепеляющее открытие ждало меня в аэропорту. Москва пердела дымом и огнем в рожу всему миру, и наш самолет сначала задержали на 6 часов, а потом и вовсе высказали сомнение в том, что он куда-то полетит. И я сижу на чемодане, денег у меня – 40 евро, а мужчина в льняных штанах из Москвы волнуется, когда я, наконец, предстану пред его светлы очи, и не смогу ли – внимание – приехать к нему сразу из Домодедово? А то он две недели не трахался, а душ-то после самолета я ведь могу и у него принять, а то, что устала, так ничего страшного, потом высплюсь. Когда у него возникнут какие-нибудь срочные дела, и я уже не буду так актуальна. В ответ я пишу, что все совсем не так, как мы мечтали, и рейс, судя по всему, отменят. Мне приходит ответ: «Сочувствую…»

И вот тут я, признаться, разозлилась. Окажись он со мной рядом в тот момент, я бы устроила ему Сталинград и Перл-Харбор. Потому, что если бы я узнала, что близкий мне человек сидит в сраном аэропорту Бургаса без надежды на вылет и питается мороженым из Макдональдса, я бы написала: «Чем тебе помочь?», или «У тебя есть деньги?», но никак не «Сочувствую». Потому, что на хрен мне сдалось его сочувствие, мне не сочувствие нужно, а помощь. Или, на худой конец, заверение в том, что он готов мне эту помощь оказать. То, о чем я говорила в самом начале: не поступок, а хотя бы намерение.

И дело здесь даже не в том, что я - беспомощный котенок, в самой природе которого стоит некий блок на решение бытовых проблем. Возможно, лет до шестнадцати я таким котенком и являлась, но матушка-жизнь и учителя-мужчины заставили меня довольно быстро скинуть мягкую шерстку и покрыться железной броней – так по жизни практичнее. Я умею решать сложности, я умею зарабатывать деньги, причем так, чтобы и на насущное хватало, и чтобы еще себя порадовать. А самое страшное состоит в том, что я уже давно ни в кого, кроме самой себя, не верю. Не надеюсь, что кто-то поможет, поддержит, положит денег на телефон – все сама, как призывал Михалков в «Вокзале для двоих». Казалось бы, от мужчины при таком раскладе мало что зависит – любая его добрая воля, крупинка великодушия будет воспринята как подарок небес, восхитительный сюрприз. Женщин категории «все сама» очень легко сделать счастливыми, они ведь и думать забыли, что кто-то может им просто немного помочь. И правильно, как показывает опыт, делали.

Ничто не делает женщину более уязвимой и душевно обнаженной, чем ожидание помощи от мужчины. Потому, что хрен она ее получит. Потому, что, сообразив, с кем имеет дело, мужчина стремится не разгрузить этот невидимый миру горб, на котором она все тащит, а на него же еще и запрыгнуть. И психологически это объяснимо: два человека одновременно не могут изнемогать от гиперответственности, один неизбежно расслабится и будет прав: чего колотиться, когда рядом есть тот, кто и так все решит, сдохнет, а поводьев не отпустит?

А другой – что? А другой выдержит все, за все заплатит, покумекает и поймет, что секс – оно, конечно, да, а вот равноправные отношения – это роскошь нам не по карману. Это штука нерентабельная, да и нервов много съедает, так что легче сказать: я тебя бросаю. И начать думать о чем-нибудь хорошем. Хотя бы о себе.