Главное сегодня

29/03/2024 ВСЕ НОВОСТИ
25.03.11 04:35
| Просмотров: 232 |

В борьбе за одиночество

Павел Смоляк

Еще живы те, кто в девяностые годы, будто прикованный к инвалидному креслу, смотрел без передышки отечественное телевидение. Чего там только не было! Была, например, социальная реклама. Для меня, малолетнего, живущего в ту пору с мамой и папой, совсем непонятная. С экрана телевизора Toshiba мне говорили: «Позвоните родителям», я поворачивал голову, глядя на родичей, пожимал плечами и тупо не понимал, зачем звонить родителям, которые рядом.

Теперь я не вижу родителей неделями, а то и месяцами, не испытывая от этого никакого дискомфорта. Представляю ту рекламу с птичками в гнезде и взрываюсь гомерическим хохотом, до чего же она потешна в нашем столетии, когда семья - обуза. Когда моя жена Полина истово шумела в трубку телефона: почему я с ней не общаюсь, не поздравил с днем рождения, я снова смеялся, принимая ее слова за фарс. Неподдающаяся описания радость меня посетила в минуту тайного рассказа об адюльтере супруги. После откровения, выгнав ее на улицу, я вздохнул, впервые за несколько лет в приятной дремоте и полном одиночестве окончил день.

Моя первая жена пригрела московскую прописку. Это не спасло наш брак, хотя, посидев однажды в столичной распивочной «Маяк», мы подумали вновь пожениться. В разлуке с Настей меня все время одолевала одна простая мысль: я был свободен. Мы жили в разных городах, иногда пересекались, всегда казалось мало, но именно редкие (ну не совсем, конечно) набеги друг к другу гарантировали то, чего никак не мог найти в браке с новой женой, постоянно сидящей или (в основном) лежащей рядом. Прощаясь в последний раз с Настей, уже не она, а я винил себя, что был оформлен тот летний развод.

Впрочем, настоящее чувство вины сразило меня две недели назад. Бабушка позвонила и хриплым голосом расспросила, как мне живется, а потом сказал: «Я заболела, а ты даже не поинтересовался, как там бабушка. Думала, что все, не выкарабкаюсь». Пожав плечами, через два дня навестил бабушку, ей стало заметно лучше. Спустя какое-то время позвонила мама, услышав фоновый смех, сказал, что позвонит позже, но я настоял, поговорили. Совершив два тривиальных поступка в жизни, я снова пришел в норму, позабыв, что у меня есть родственники.

Антон навязчиво спросил однажды: «У тебя есть кто-нибудь?». Он был младше меня, тупее и старался стать другом. Я по доброте душевной таскал его по разным местам, знакомил с Петербургом и его лучшими обитателями. Вопрос мне показался скучным и я ответил: «Нет», хотел добавить «конечно», но повременил, ни к чему был вызов. «А у меня есть», - с надменностью произнес Антон. Мое одиночество было повержено. На следующий день, выбрав из трех подруг одну, я зачал роман, о котором спустя два дня узнали все наши знакомые. Я попал в капкан отношений, которые ни мне, ни моей девушке были не нужны, она тоже предпочитала одиночество. Мы расстались нежно по отношению друг к другу. В сухом остатке: Антона бросила подруга, он ходил грустный и подавленный, писал письма возлюбленной, а я смеялся (люблю это дело), потешаясь и мстя за то, что повелся на его игрища, пожертвовал одиночеством ради поощрительного взгляда провинциала.

Не буду говорить за всех, но люди, которые по недоразумению окружают меня, жаждут постоянного внимания, зовут на какие-то вечеринки или просто выпить алкоголя. Я, честно говоря, брезгую, стараюсь гладко отказываться, ну а если жажда общения и просьбы переходят все рамки дозволенного, не стесняюсь грубить. Порой кажется, что в этом мире у всех, с кем я имел честь познакомиться, никого не осталось в живых кроме меня. Одиночество – без всяких шуток – под угрозой, а, значит, свобода рискует умереть.

Потеряв все, мы обретаем свободу, но разве лучшее ее, свободы, есть что-то милее в этом гадком мире? Потеряв людей, мы обретаем… Что-нибудь да обретем. Конечно, если терять все, то лучше сразу в гроб, или в сырую землю, ибо гроб входит в это все. Я не сторонник подлинной свободы, поэтому не претендую на одиночество, хочу уединения. Олег, который пишет в этот журнал небылицы про женщин и футбол, постоянно хвастается, что открывает дверь собственного дома ногой, надевает халат, слушает музыку и так далее, никто ему слова не скажет. Мне приходится лавировать между людьми. Их порой много, порой мало, порой всего одна жена, тайком ворующая последние деньги из сероватого портмоне.

Моя малолетняя подруга Света, чья фотография на письменно столе вдохновляет меня на подвиги, не звонила мне две недели. Я гордый до собственных бед, злился и не находил себе места, пока случайно не пересекся с девочкой в модном этой весной кафе. «Ты мне тоже не звонил!» - укоризненно произнесла она. Нечем было бить. Она говорила совершенную правду. «Мир справедлив», - сказал я себе, наконец, поняв, что несправедливости не существует. Мне отвечают тем же.

«Нельзя уважать себя, не уважая соседа» - плакаты с этой цитатой Дмитрия Лихачева три года назад были расклеены по всему Ленинграду. В борьбе за одиночество, подумал я, можно решительно дойти до смертельной крайности. Обратившись к стороне добра, набрал телефон Володи, на чей пьяный вопрос недельной давности «Уважаешь меня?» ответил искренне: «Нет». За длинными гудками слова не последовали.